Поэты «Искры». Том 2 - Страница 10

К оглавлению

10
Господином Бланком
Ты сравнен с животным.


Лишь один вопрос есть
В следующем роде:
Так к какой же Бланка
Отнести породе?

175. 1-е ЯНВАРЯ


Нового года лишь вспыхнет денница,
С раннего часа проснется столица.


В праздничный день никого не смутит,
Стонет ли ветер иль вьюга крутит,


Хлещет ли снегом в лицо непогода —
Всюду на улицах волны народа;


Мчатся кареты то взад, то вперед,
Смело шагает везде пешеход,


Словно с плеча его спала забота,
Словно свершилось великое что-то,


Словно сегодня — не то, что вчера…
Город проснулся и ожил с утра.


Хмурые лица — свежей и пригожей:
Барин в медведях, в тулупе прохожий,


Женщин головки в замерзшем окне…
Только невесело что-то всё мне…


Право, не знаю — от зависти, что ли,—
Только смотреть не могу я без боли


И без досады на праздный народ:
Что же вас тешит? что жизнь вам дает?


Что веселитесь, беснуетесь что вы?
Дай-ка взгляну я на ваши обновы


И, замешавшись в толпе без труда,
Ближе на вас погляжу, господа!


Вот вы скользите по гладкой панели:
Сколько ж обновок на вас, в самом деле!..


Золотом шитый швейцар у дверей,
Яркие канты потертых ливрей,


Кружева модниц, рубины булавок,—
Вот и герои Милютиных лавок,


Баловни счастья и щедрой судьбы…
Как металлически светят их лбы!


В лицах читаешь всю важность их целей:
«Устриц бы свежих, да свежих камелий!..»


Блеском нарядов смущается глаз —
Бархат, и соболь, и мягкий атлас,


Только ходи да записывай цены…
Моды столичной гуляют манкены,


И усмиряет капризный мой сплин
Выставка женщин, детей и мужчин.


Долго портные, модистки, торговки
Шили им к празднику эти обновки;


Жаль, что не шьют они новых идей —
Вот бы примерить на этих людей,


В мысли здоровой дать лучшую моду —
Как бы пристало-то к новому году!


Право, пристало бы… но, говорят:
Нам не к лицу незнакомый наряд…


Дальше смотрю я… фельдъегерь несется,
В ветхой шинельке чиновник плетется,


Тащит под мышкой старуха салоп,
Ванька, качаясь, заехал в сугроб,


И пред толпой разодетой, богатой
Тянет шарманка мотив «Травиаты»,


Плачет в сказанье каких-то потерь…
Вот и питейного здания дверь.


Дровни подъехали, словно украдкой,
Пар от мороза стоит над лошадкой,


Входит в питейный, с оглядкой, бедняк,
Чтоб, заложив свой последний армяк,


Выпить под праздник, забыться немного:
Завтра опять трудовая дорога,


Серые будни и ночи без сна.
Как не хватить зелено́ва вина!..


Тут, одержим публицистики бесом,
Думал смутить бедняка я прогрессом,


Думал блестящий прочесть монолог:
«Пьянство-де страшный, великий порок,


Нового дела приспела минута…»
Но посмотрел — и замолк почему-то


И, как пристыженный школьник иной,
С новой досадой побрел я домой.

176. ОТЦЫ ИЛИ ДЕТИ?
ПАРАЛЛЕЛЬ


Уж много лет без утомленья
Ведут войну два поколенья,
           Кровавую войну;
И в наши дни в любой газете
Вступают в бой «Отцы» и «Дети»,
Разят друг друга те и эти,
           Как прежде, в старину.


Мы проводили как умели
Двух поколений параллели
           Сквозь мглу и сквозь туман.
Но разлетелся пар тумана:
Лишь от Тургенева Ивана
Дожда́лись нового романа —
           Наш спор решил роман.


И мы воскликнули в задоре:
«Кто устоит в неравном споре?»
           Которое ж из двух?
Кто победил? кто лучших правил?
Кто уважать себя заставил:
Базаров ли, Кирсанов Павел,
           Ласкающий наш слух?


В его лицо вглядитесь строже:
Какая нежность, тонкость кожи!
           Как снег бела рука.
В речах, в приемах — такт и мера,
Величье лондонского «сэра»,—
Ведь без духов, без несессера
           И жизнь ему тяжка.


А что за нравственность! О боги!
Он перед Феничкой, в тревоге,
           Как гимназист, дрожит;
За мужика вступаясь в споре,
Он иногда, при всей конторе,
Рисуясь с братом в разговоре,
           «Du calme, du calme!» — твердит.


Свое воспитывая тело,
Он дело делает без дела,
           Пленяя старых дам;
Садится в ванну, спать ложася,
Питает ужас к новой расе,
Как лев на Брюлевской террасе
           Гуляя по утрам.


Вот старой прессы представитель.
Вы с ним Базарова сравните ль?
           Едва ли, господа!
Героя видно по приметам,
А в нигилисте мрачном этом,
С его лекарствами, с ланцетом,
           Геройства нет следа.


Он в красоте лишь видит формы,
Готов уснуть при звуках «Нормы»,
           Он отрицает и…
Он ест и пьет, как все мы тоже,
С Петром беседует в прихожей,
И даже с горничной, о боже!
10